Своей последней пьесе Чехов дал подзаголовок "комедия". Но в
первой постановке Московского художественного театра еще при
жизни автора пьеса предстала тяжелой драмой, даже трагедией.
Кто же прав? Нужно иметь в виду, что драма это
литературное произведение, рассчитанное на сценическую
жизнь. Только на сцене драма обретет полноценное бытование,
выявит все заложенные в ней смыслы, в том числе получит и
жанровую определенность, поэтому последнее слово в ответе на
поставленный вопрос будет принадлежать театру, режиссерам и
актерам. В то же время известно, что новаторские принципы
Чехова- драматурга воспринимались и усваивались театрами с
трудом, не сразу. Хотя мхатовская, освященная авторитетом
Станиславского и Немировича-Данченко традиционная
интерпретация "Вишневого сада" как драматической элегии
закрепилась в практике отечественных театров, Чехов успел
высказать "своему" театру недовольство, неудовлетворенность
их трактовкой его лебединой песни. "Вишневый сад" рисует
прощание хозяев, теперь уже бывших, с их родовым дворянским
гнездом. Тема эта неоднократно освещалась в русской
литературе второй половины XIX века и до Чехова и
трагедийно-драматически и комически. В чем особенности
чеховского решения этой проблемы? Во многом оно определяется
отношением Чехова к уходящему в социальное небытие
дворянству и идущему ему на смену капиталу, которое он
выразил в образах соответственно Раневской и Лопахина. В
обоих сословиях и их взаимодействии Чехов видел
преемственность носителей отечественной культуры. Дворянское
гнездо для Чехова прежде всего очаг культуры Конечно, это
еще и музей крепостного права, и об этом говорится в пьесе,
но Чехов видит в дворянской усадьбе все-таки в первую
очередь культурное гнездо. Раневская_ его хозяйка и душа
дома. Именно поэтому, несмотря на все ее легкомыслие и
пороки (многие театры представляют, что она стала в Париже
наркоманкой), к ней тянутся люди. Вернулась хозяйка, и дом
ожил, в него потянулись уже, кажется, навсегда покинувшие
его прежние обитатели. Лопахин под стать ей. Он чувствителен
к поэзии в широком смысле этого слова, у него, как говорит
Петя Трофимов, "тонкие, нежные пальцы, как у артиста...
тонкая нежная душа". И в Раневской он чувствует такую же,
родственную душу. Пошлость жизни наступает на него со всех
сторон, он приобретает черты ухаря-купца, начинает кичиться
своим демократическим происхождением и бравировать
некультурностью (а это считалось престижным в тогдашних
"передовых кругах"), но и он ждет Раневскую, чтобы около нее
очиститься, снова выявить в себе художественно-поэтическое
начало. Такое изображение капитализма опиралось на реальные
факты. Ведь многие русские купцы и капиталисты,
разбогатевшие к концу века, проявили интерес и заботу о
культуре. Мамонтов, Морозов, Зимин содержали театры, братья
Третьяковы основали картинную галерею в Москве, купеческий
сын Алексеев, взявший сценический псевдоним Станиславский,
принес в Художественный театр не только творческие идеи, но
и отцовское богатство, и весьма немалое. Лопахин _
капиталист иного пошиба. Поэтому и не удалась его женитьба
на Варе, они не пара друг другу: тонкая, поэтическая натура
богатого купца и приземленная, буднично- обыденная, целиком
ушедшая в прозу жизни приемная дочь Раневской. И вот
наступает очередной социально-исторический перелом русской
жизни. Дворяне выбрасываются из жизни, их место занимает
буржуазия. Как ведут себя хозяева вишневого сада? По идее,
надо спасать себя и сад. Как? Социально переродиться, тоже
стать буржуа, что и предлагает Лопахин. Но для Гаева и
Раневской это значит изменить себе, своим привычкам, вкусам,
идеалам, жизненным ценностям. И поэтому они молчаливо
отвергают предложение Лопахина и бесстрашно идут навстречу
своему социальному и жизненному краху. В этом отношении
глубокий смысл несет в себе фигура второстепенного персонажа
Шарлотты Ивановны. В начале 2 акта она говорит о себе: "У
меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет...
откуда я и кто я не знаю... Кто мои родители, может,
они не венчались... не знаю. Так хочется поговорить, а с
кем... Никого у меня нет... Все одна, одна, никого у меня
нет и... и кто я, зачем я, неизвестно". Шарлотта
олицетворяет будущее Раневской все это скоро ждет
хозяйку имения. Но и Раневская, и Шарлотта по- разному,
конечно, проявляют удивительное мужество и даже поддерживают
бодрость духа в ддругих, потому что для всех персонажей
пьесы с гибелью вишневого сада кончится одна жизнь, а будет
ли другая весьма гадательно. Бывшие хозяева и их окружение
(т.е. Раневская, Варя, Гаев, Пищик, Шарлотта, Дуняша, Фирс)
ведут себя смешно, а в свете надвигающегося на них
социального небытия глупо, неразумно. Они делают вид, что
все идет по-прежнему, ничего не изменилось и не изменится.
Это обман, само- и взаимообман. Но этим они единственно
могут противостоять неизбежности неотвратимого рока. Лопахин
скорее искренне горюет, он не видит в Раневской и даже в
третирующем его Гаеве классовых врагов, для него это
дорогие, милые ему люди. Общечеловеческий, гуманистический
подход к человеку доминируют в пьесе над сословно-классовым.
Особенно сильна борьба этих двух подходов в душе Лопахина,
что видно из его заключительного монолога 3 акта. А как
ведет себя в это время молодежь? Плохо! У Ани в силу ее
малолетства самое неопределенное и в то же время радужное
представление об ожидающем ее будущем. Она в восторге от
болтовни Пети Трофимова. Последнему хотя и 26 или 27 лет, но
он считается молодым и, похоже, превратил свою молодость в
профессию. Иначе объяснить его инфантильность и _ самое
удивительное общее признание, которым он пользуется,
нельзя. Раневская жестоко, но справедливо выбранила его, в
ответ он упал с лестницы. Его красивым призывам верит только
Аня, но ее, повторим, извиняет ее молодость. Гораздо больше
того, что он говорит, Петю характеризуют его калоши,
"грязные, старые". Но нас, знающих о кровавых социальных
катаклизмах, сотрясавших Россию в XX веке и начавшихся
буквально сразу после того, как отгремели аплодисменты на
премьере пьесы и умер ее создатель, слова Пети, его мечты о
новой жизни, подхваченное Аней желание насадить другой сад _
нас все это должно привести к более серьезным выводам о
сущности образа Пети. Чехов всегда был равнодушен к
политике, как революционное движение, так и борьба с ним
прошли мимо него. Но вот в спектакле А.Трушкина Петя
появляется в ночной сцене 2 акта в студенческой фуражке и
тужурке и... с револьвером, чуть ли не обвешанный гранатами
и пулеметными лентами. Размахивая всем этим арсеналом, он
выкрикивает слова о новой жизни так, как выступали комиссары
на митингах пятнадцатью годами позже. И при этом он очень
напоминает другого Петю, точнее, Петрушу, как называют Петра
Степановича Верховенского в романе Достоевского "Бесы"
(видимо, недаром фамилия чеховского Пети образована из
отчества отца Петруши либерала 40-х годов Степана
Трофимовича Верховенского). Петруша Верховенский первый в
русской и мировой литературе образ революционера-террориста.
Сближенье обоих Петь небезосновательно. Историк нашел бы в
речах чеховского Пети и эсеровские мотивы, и
социал-демократические нотки. Глупая девочка Аня верит этим
речам. Другие персонажи посмеиваются, иронизируют: слишком
большой недотепа этот Петя, чтобы его бояться. Да и сад
вырубил не он, а купец, желающий устроить на этом месте
дачи. Чехов не дожил до других дач, устроенных на просторах
его и нашей многострадальной родины продолжателями дела Пети
Трофимова (или Верховенского?) на многочисленных островах
архипелага ГУЛАГ. К счастью, "жить в эту пору прекрасную" не
пришлось и большинству персонажей "Вишневого сада". Как уже
говорилось, для Чехова характерна объективная манера
повествования, в прозе его голос не слышен. В драме услышать
собственно авторский голос вообще невозможно. И все-таки
комедия, драма или трагедия "Вишневый сад"? Зная, как Чехов
не любил определенность и, следовательно, неполноту охвата
жизненного явления со всеми его сложностями, следует
осторожно ответить: всего понемногу. Последнее слово и в
этом вопросе все-таки скажет театр.
|