Гаврила Романович Державин вступил в литературу уже
немолодым, много повидавшим и пережившим человеком со
стихами, говорившими о бренности жизни, о смерти и
бессмертии. И закончил путь монументальным восьмистишием,
одой "На тленность". Он написал оду за два дня до кончины и
подтвердил этим, что остался поэтом в мире до гробовой
доски. Многие современники Державина считали его придворным
поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на попытки
склонить его к этому (вспомним безуспешное увещевание поэта
А. В. Храбровицким, статс-секретарем Екатерины II). Державин
не мог стать ручным стихотворцем, хотя бы из-за своего
горячего нрава. "В правде черт", - говорил он сам о себе.
Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить
"истину... с улыбкой".Ясно, что без простодушной улыбки,
себе на уме, царям ничего нс скажешь. А Державин говорил и
умел, пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда
на его стороне. В сознании своей правоты он обращался в
стихах к Богу, к Высшему Судии. Находясь под судом после
тамбовского губернаторства, в оде "Величество Божие" он
создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть: Но
грешных пламя и язык Да истребит десницы строга! Эта мысль
была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида.
После счастливого оправдания Державин обращается еще к
одному псалму "Милость и суд воспою Тебе, Господи", и под
гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт
вновь и вновь развивает излюбленную тему, используя ту же
неисчерпаемую книгу Давида. В переложении очередного псалма
"Истинное счастье" он вновь обрушивается на
"беззаконников":Они с лица земли стряхнутся, Развеются и
разнесутся, Как ветром возметенный прах. Используя псалом в
стихотворении "Радость о правосудии", Державин говорит: Да
правый суд я покажу, Колеблемы столпы земные Законом Божьим
утвержу...В переложении из псалма "Доказательство
творческого бытия" поэт рисует величественную картину мира:
Небеса вещают Божью славу... Нощи нощь приносит весть...
Охватывая в воображении как бы сразу все мироздание, бездны
и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно
дышать полно, не боясь ледяного и разряженного воздуха. Но
это удавалось ему далеко не всегда. А если удавалось, то
оттого, что ногами он всегда крепко стоял на земле. Его
чеканное (через Юнга восходящее еще к библейскому) "я червь
- я Бог" было и метафорой, рисующей образ самого поэта. Ведь
о том же позднее говорит и Пушкин, являя поэта, погруженного
в "заботы суетого света", но с душой, готовой встрепенуться,
как "пробудившийся орел".Державин искренне полагал, что поэт
призван изобразить человеческую душу, словно
художник-акварелист, не отрывающий от листа бумаги кисти,
пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде "Бессмертие
души":Как червь, оставя паутину И в бабочке взяв новый вид,
В лазурну воздуха равнину На крыльях блещущих летит, В
прекрасном веселясь убранстве, С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве Не будешь ли бессмертна ты?
Определив в "Доказательстве Творческого бытия" гармонию
мироздания как главный аргумент Божьего присутствия в мире,
Державин живописует его картины с лирическим удивлением
перед Творением, перед грозной и прекрасной его тайной, а не
просто как созерцатель: В тяжелой колеснице грома Гроза, на
тьме воздушных крыл, Как страшная гора несома, Жмет воздух
под собой, - и пыль И поит кипят, летят волнами, Древа
вверьх вержутся корнями, Ревут брега и воет лес... Позднее в
"Памятнике" поэт записывает себе в заслугу умение "в
сердечной простоте беседовать о Боге", в полной уверенности,
что:Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Металлов
тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит
быстротечный, И времени полет его не сокрушит... Одой "Бог"
он начинает свое собрание сочинений. Державин всегда отмечал
первостепенность для стихотворца религиозной поэзии.В своем
"Рассуждении о лирической поэзии" Г. Р. Державин писал: "В
духовной оде удивляется поэт премудрости Создателя, в
видимом им в сем великолепном мире чувствами, а в невидимом
- духом веры усматриваемой; хвалит провидение, славословит
благость и силу Его".У самого Державина Бог - это песнь, и
восхищенное любование мирозданием, и определение своего
места в нем, это - и удивление перед Создателем и созданием,
и своеобразный лирический символ веры. Осмыслив изложенные
моменты из творческого поэтического наследия Г. Р.
Державина, можно утверждать, что назначение поэта он видел
прежде всего в посредничестве его между Создателем и людьми.
Державинские представления о поэзии и поэте вобрал в свое
творчество великий Пушкин, явление которого само по себе
подчеркнуло правоту державинского гения. Державин
благословил Пушкина как прекрасное будущее России, которое
еще с большей лукавинкой улыбалось царям, отстаивая правду
на земле, еще более откровенно говорило с Богом и людьми о
смысле бытия. В завершение хочу вновь вернуться к оде "На
тленность", которой Г. Р. Державин закончил свой творческий
и жизненный путь. Ее текст на грифельной доске, написанный
рукой поэта за два дня до смерти, постепенно тускнел и
осыпался, подтверждая свойства "реки времени". Но звуки его
лиры еще слышны, вера в слово крепка, и по-прежнему
величественно, красноречиво и прекрасно говорит нам о
бессмертии души, об истине и Боге "старик Державин".
|