Некрасов отдал дань романтизму сборником стихотворений
"Мечты и звуки" (1840), жестоко осужденным, даже высмеянным
тогда же Белинским. Зрелый Некрасов, начиная со
стихотворения "В дороге" ("Скучно? скучно!... Ямщик
удалой...") 1845 года, является продолжателем пушкинской
линии в русской поэзии - по преимуществу реалистической. В
некрасовской лирике есть лирический герой, но единство его
определяется не кругом тем и идей, связанных с определенным
типом личности, как Лермонтова, а общими принципами
отношения к действительности. И здесь Некрасов выступает как
выдающийся новатор, существенно обогативший русскую
лирическую поэзию, расширивший горизонты действительности,
охваченной лирическим изображением. Тематика
Некрасова-лирика разнообразна. Первый из художественных
принципов Некрасова-лирика можно назвать социальным. Узкий
круг лирической тематики он дополнил новой темой-
социальной. Вспомним хрестоматийные строки 1848 года
"Вчерашний день, часу в шестом". В своем последнем
стихотворении "О Муза, я у двери гроба" поэт последний раз
вспомнит "эту бледную, в крови,/ Кнутом иссеченную Музу".
Источник вдохновения поэта, Муза, у Некрасова - родная
сестра несчастных, подвергаемых насилию и угнетению. Не
любовь к женщине, не красота природы, а страдания замученных
нуждой бедняков - вот источник лирических переживаний во
многих стихах Некрасова. Причем эта социальная тема меняет
характер и собственно любовной лирики Некрасова. "Ночь.
Успели мы всем насладиться. Что ж нам делать? Не хочется
спать", - начинается стихотворение 1858 года. И герой
предлагает помолиться за тех, "кто все терпит", "чьи
работают грубые руки,/ Предоставив почтительно нам/
Погружаться в искусства, в науки,/ Предаваться мечтам и
страстям". Ясно, что дворянин по происхождению, Некрасов
выражает здесь сознание разночинца, истинного демократа,
знающего темные стороны общественного бытия, испытавшего на
себе голод и холод, не умеющего, не способного дворянски
брезгливо и спесиво отвернуться от изнанки жизни. В то же
время лирический герой Некрасова не просто разночинец, а
разночинный интеллигент. Вот еще один шедевр некрасовской
любовной лирики "Я не люблю иронии твоей" (датируется
предположительно 1850 годом и тоже предположительно
обращенное к К.Я.Панаевой). Одновременно это и образец
интеллектуальной поэзии, герой и героиня культурные люди, в
их отношениях ирония и, главное, высокий уровень
самосознания. Они знают, понимают судьбу своей любви и
заранее грустят. Воспроизведенная Некрасовым интимная
ситуация и возможные пути ее разрешения напоминают отношения
героев Чернышевского "Что делать?". Ярчайшим проявлением
новой лирической темы - социальной - стало стихотворение
"Еду ли ночью по улице темной" (1847). Это душераздирающая
история женщины, которую нужда, голод и смерть ребенка
выгнали на панель. "Беззащитная, больная и бездомная",
женщина вызывает жалость, но нет возможности помочь
несчастной жертве социальной неустроенности. Из этого же
ряда многие стихотворения 40-50-х годов: "В дороге". "Перед
дождем", "Тройка", "Родина", "Псовая охота", маленький цикл
"На улице", "Несжатая полоса". "Маша". "Тяжелый крест
достался ей на долю", " В больнице". Пафос этих
стихотворений, источник лиризма в них суммируется и
обобщается в небольшой поэме "Рыцарь на час" (1862),
особенно в знаменитых строках: "От ликующих, праздно
болтающих, Обагряющих руки в крови Уведи меня в стан
погибающих За великое дело любви," - обращается поэт к
матери. Эти строки волнуют и сегодня. Второй художественный
принцип Некрасова-лирика - социальный аналитизм. И это было
новым в русской поэзии, отсутствующим и у Пушкина, и у
Лермонтова, тем более у Тютчева и Фета. С дошкольного
возраста мы помним стихи "Однажды, в студеную зимнюю пору" -
про мужичка с ноготок. Но не все знают, что предшествует
этому отрывку в стихотворении "Крестьянские дети", где герой
оборачивает "другой стороною медаль" крестьянского детства:
"Положим, крестьянский ребенок свободно \Растет, не учась
ничему, \Но вырастет он, если богу угодно, \А сгибнуть ничто
не мешает ему". То есть герой некрасовской лирики умеет
видеть социальный смысл воспроизводимых явлений и придавать
его своим вполне лирическим излияниям. Иными словами,
носителем, субъектом социальной типизации оказывается не
только автор, но и его лирический герой. Социальный
аналитизм пронизывает два известнейших стихотворения
"Размышления у парадного подъезда" (1858) и "Железная
дорога" (1864). В "Размышлениях..." конкретный единичный
факт - приход мужиков с просьбой или жалобой к министру
государственных имуществ - возводится в ранг типичного
явления: "Знать, брели-то долгонько они/ Из каких-нибудь
дальних губерний". Лирический герой домысливает то, что на
увиденных им из окна мужиках, как говорится, не написано. То
же в четверостишии "За заставой, в харчевне убогой...",
строки 86-89 и, наконец, знаменитый финал стихотворения
"Назови мне такую обитель...". За "Железную дорогу" редактор
"Современника", где она впервые была напечатана, и он же
автор стихотворения получил второе, предпоследнее
предупреждение о возможном закрытии журнала от самого
министра внутренних дел Валуева, известного автора
либерально-реформаторских проектов. Особые нарекания цензуры
вызвал, на первый взгляд, вполне невинный эпиграф: цензоры
поняли, что все "страшно эффектное", как выразился один из
них, стихотворение придает эпиграфу острый общественный
смысл и бросает тень не только на руководившего
строительством Николаевской железной дороги бывшего
главноуправляющего железными дорогами графа Клейнмихеля, но
и на его умершего покровителя, и на его ныне царствующего
сына. Вторая и четвертая части стихотворения, проведенный в
них социальный анализ выливались в страшное обвинение
правительства в геноциде, как сказали бы сегодня, и
спаивании собственного народа. Столь же социально заострено
и презрительное отношение Ванюшиного папаши-генерала к
каторжному труду простого народа. Два принципа отражения
действительности в некрасовской лирике закономерно выходили
на третий принцип - революционность. Лирический герой поэзии
Некрасова убежден, что только народная, крестьянская
революция может изменить жизнь России к лучшему. Два
разобранных выше стихотворения вполне ясно иллюстрируют этот
принцип: отрывок "Назови мне такую обитель" из "Размышлений"
и последние три строфы второй части "Железной дороги".
Революционность сознания лирического героя Некрасова
придавала его стихам агитационно-пропагандистский характер.
Особенно сильно эта сторона сознания лирического героя
проявилась в стихотворениях, посвященных сподвижникам
Некрасова по революционно-демократическому движению, другим
вождям этого движения: Белинскому, Добролюбову,
Чернышевскому, Писареву. Некрасов в обрисовке их личностей
исходит из того, что революционно-демократическая
деятельность является самым завидным и желанным уделом, и
вообще роль "народного заступника" для Некрасова есть,
используя формулу Фета, "патент на благородство" для любого
честно мыслящего современника. Черты вождей революционной
демократии приобретают иконописный характер, их жизненный
путь представляется в традициях жития мученика-аскета,
подвижника за народ. Таково стихотворение "Памяти
Добролюбова" (1864). В его содержании не стоит выискивать
реальных или вымышленных черт, в нем воспроизведено
преимущественно должное. Безвременно скончавшийся критик в
некрасовском стихотворении не есть конкретный, живший
когда-то человек, а "идеал общественного деятеля, который
одно время лелеял Добролюбова", как позднее признавался сам
автор. Обычно Некрасова представляют поэтом
деревенско-крестьянской тематики. Но есть у него и
урбанистическая лирика, т.е. стихи о городе, в которых он
выступает достойным продолжателем петербургских страниц
"Евгения Онегина" и "Медного всадника" и предшественником
Блока. Гениальным образцом стихотворения о большом городе с
его социальными драмами является "Утро" (1872-73 гг.). Но
три первые строфы (из 9) в нем не городские. Сначала поэт
обращается к "ней", связывая ее грусть и душевные страдания
с "окружающей нас нищетою", с которой "здесь природа сама
заодно". Затем следуют две "сельские" строфы с характерными,
эмоционально окрашенными эпитетами: унылые, жалкие, мокрые,
сонные, "кляча с крестьянином пьяным,/ Через силу бегущая
вскачь", туман, мутное небо, и вывод автора: "Хоть плачь?",
"Но не краше и город богатый". В стихотворении воскрешаются
мотивы ранних "городских" стихов: "Еду ли ночью", "На
улице", "Убогая и нарядная" (1859), цикла "О погоде"
(1858-65 гг.). Жизнь города ужасна, никакой отрады для
измученной души героя в ней нет. Прежде всего, в городской
суете нет смысла, трудовые усилия обитателей столицы
отчуждены от них: дела их налицо - лиц, людей не видно:
"железной лопатой... мостовую скребут", "начинается всюду
работа", "возвестили пожар с каланчи", "на позорную площадь
кого-то провезли" - преобладают безличные и
неопределенно-личные конструкции. То же и в последних
строках: "кто-то умер", "где-то раздался выстрел -Кто-то
покончил с собой". Человеческие фигуры в стихотворении
символизируют отчужденность людей друг от друга и от жизни -
смерть. Первыми, если не лицами - лиц нет, - то первым родом
деятельности, встречаемым в стихотворении, оказывается
работа палача. Сейчас они произведут гражданскую казнь, т.е.
ритуал публичного лишения гражданских и политических прав.
Затем мы видим офицеров, едущих на дуэль. Еще целый ряд
образов проходит перед нами. Торговля, этот двигатель
буржуазного прогресса, у поэта революционной демократии -
торжество бессмыслицы: "Торгаши просыпаются дружно И спешат
за прилавки засесть: Целый день им обмеривать нужно, Чтобы
вечером сытно поесть". Всего лишь. Понятно, что певец
капиталистического Петербурга не был поклонником и
сторонником капитализма. А вот отголоски литературных
предшественников Некрасова: "Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит", - эхо "Медного всадника", но в
совершенно другой эмоциональной окраске. Избиение вора
дворником уже не вызывает в душе героя тех чувств, того
сочувствия, которым проникнута сценка поимки вора в цикле
"На улице". Слова "колотит" и "попался" -- низкая лексика,
просторечие: "Опять вор! Опять бьют". "Гонят стадо гусей на
убой" - понятно: чтоб есть. И заключительный аккорд -
самоубийство на чердаке - лучше не придумаешь в этой юдоли!
Впрочем, нет ни заключения, ни аккорда, ибо в конце
стихотворения не точка, а многоточие, т.е. этот
бессмысленный ряд можно длить бесконечно. Некрасов оборвал
свое гнетущее, сводящее с ума и в могилу обозрение столичной
жизни на полуслове... Под стать эмоциональному колориту
стихотворения размер - трехстопный анапест, напевно-тягучий
и заунывный. Поется тяжело, мелодия скрипит и буксует:
размер нарушают сверхсхемные ударения в начале стиха: "Верю
- здесь не страдать мудрено"; "В даль сокрытую...", "Жутко
нервам..."; "Чу! из крепости..."; "Выстрел - кто-то покончил
с собой...". Большинство произведений русской классики
сочетают художественную неувядаемость с глубиной и поистине
неисчерпаемостью смысла. К сожалению, поэма "Кому на Руси
жить хорошо?" не из их числа. Она прямолинейна в своей
однозначности и однопланова, трудно заключить о глубине ее
содержания. Поэтому мы рекомендуем нашим читателям еще раз
перечесть ее текст перед экзаменом или иным образом освежить
в памяти ее содержание.
|